Итория одного "Героя".



Я — Мерлин из Хаоса, или просто Мерлин. Охотник Мерль. Я родился семнадцать зим тому назад в маленькой задымленной хижине местной повитухи на окраине Торвила. После моего рождения отец забрал нас матерью в наш дом в умрадском лесу. Там я и рос. Мать умерла, когда мне было всего три зимы, и мы с отцом жили бобылями. Отец охотился и учил меня своему искусству. “Мы хищники, Мерль — говорил он. — Мы убиваем только для того, чтобы есть. Я знаю охотников, которые убивают для обогащения. Это глупо, сынок. Невозможно заработать на убийстве. Посмотри, летуны — разумные существа — никогда не убивают больше, чем смогут унести в когтях. Нельзя убивать просто так или ради удовольствия. Мы — хищники. И охотимся только для выживания. Помни об этом, сын”.

Изредка мы наведывались в город, чтобы продать или обменять шкуры и перья и пополнить наши припасы. Отец не любил города. Говорил, что в них он чувствует себя как заяц в силке: вроде свободен, но тонкая петля душит тебя тем сильнее, чем больше ты дергаешься. Город давил на него. Отец любил свободу, а город его ограничивал. Я впитал его отвращение к городу, и после смерти отца старался появляться там пореже, только по необходимости. К тому же, в Торвиле становилось все неспокойнее. Из-за борьбы кланов жители разделились на три части. Нугосы и их сторонники Сурреалы со своими приверженцами и те, кто против всех. Была еще одна маленькая партия, девизом которой было: “Моя хата с краю”. К ним относился и я. Я старался не высовываться, помня о том, что инициатива наказуема, а попасть промеж жерновами клановых междоусобиц — лучший способ расстаться с жизнью, не дожив и до двадцати. Хотя, надо признать, правящие Сурреалы успели порядком всем (и мне в том числе) поднадоесть. Нугосы же в своем безудержном стремлении к власти не стеснялись в средствах, и многие уже испытали на себе их жестокость и беспринципность. Мой отец учил меня всегда держаться в стороне от таких схваток. “В драке за власть, Мерль, нет правых и виноватых или плохих и хороших. Есть только те, кто окажется победителем. А вот их уже не судят. И поэтому они могут делать, что захотят”. Отец не принадлежал ни к одному из больших или маленьких кланов. И никогда не стремился примкнуть к какому-либо из них.

В тот день я уже обменял все шкуры на пару пучков стрел, немного соли и несколько голов сыра. Купец Карра, чья лавка стояла на центральной площади города, как всегда, после обмена угостил меня горячим пивом и стал охотно делиться последними новостями.
— Слышал про налеты летунов на Санпул? Они опустошали деревни, что лежат возле самого города.
— Слышал, Карра. Что, они так до сих пор зверствуют?
— В том-то и дело, что нет! Нашелся один удалец, который избавил санпуловцев от этой напасти.
— Ух ты! Что за герой?
— Чужестранец. Говорит, из Харона. Слышал про такую страну?
— Да, отец рассказывал. Говорил, что небо там кроваво-красного цвета и люди там злые и жестокие. И от их злости у них даже глаза красного цвета. Только я не верю, что эта страна действительно существует. Сказки все это.
— Зря ты так, — хмыкнул Карра, — Харнаон существует. Я видел товары, привезенные оттуда.
— Ну, тогда отец был прав, — я пожал плечами. — И что это меняет?
— Ничего, — Карра отхлмордал пива. — Так вот, этот харонец, когда узнал про летунов, в одиночку отправился в горы, нашел их гнездовье и вырезал всех до единого! Представляешь?!
— Брось, Карра, — отмахнулся я, — никто в одиночку не может уничтожить целую стаю летунов. Это ж не меньше двух десятков взрослых особей! Это вранье!
— Думай как хочешь, Мерль, — Карра спокойно подлил себе еще немного дымящейся жидкости в свой кубок, — он принес старосте двадцать две свежеотрубленные черепушки летунов. И сделал это в одиночку! Это точно!
— Да ладно, Карра, не заводись. Я тебе верю, верю. Еще чего-нибудь интересного расскажешь? А то я совсем заплесневел в своей глуши.
— Заплесневел, говоришь? — Карра подлил нам обоим глинтвейна. — Мне есть, что тебе рассказать.

За те полгода с последней зимы, что я не был в городе, Торвил сильно изменился. Атмосфера стала напряженной, горожане — почти все! — теперь носили оружие. В воздухе явно чем-то пахло. И отнюдь не нечистотами и сточными канавами. Что-то назревало. Что-то не очень чистое. И Карра, и все другие, с кем я заводил разговор об этом, прятали глаза и тут же перескакивали на другую тему. Я понял лишь, что вскоре произойдет нечто грандиозное, что перевернет весь город и многое изменит.
Зато на другие темы все говорили достаточно охотно. Особенно популярной была тема чужестранца с Харона. На разные лады склоняли то, как он спас Санпул от летунов. И снова сделал это один. Он появился всего два месяца назад, но за это время уже успел стать легендой. Даже бывалые охотники, суровые мужики, с придыханием и трепетом рассказывали, как он приносил десятки хвостов красных и зеленых драконов — зверюг крайне опасных, на которых охотились исключительно миром: отрядами не меньше десятка человек. Харонец и на них ходил один. Причем, рассказывают, не специально выслеживал, а убивал так, мимоходом, пока путешествовал из города в город. Я, признаться, не шибко-то этому верил, но некоторые из моих собеседников истово клялись, что собственными глазами видели, как чужеземец продавал свои трофеи: части тел различных монстров. Ну а если не видели сами, то уж точно знают тех, которые видели.

Я не знал что и думать. Большинство сходилось на том, что он, скорее всего, временно осел в Торвиле. Устраиваясь на узкой койке в одной из дешевеньких комнаток таверны, я твердо решил для себя, что утром отправлюсь поглазеть на чужестранца. Мне казалось, что он должен быть никак не меньше двухметрового роста, с широченными плечами и могучими мускулами. Великий герой, по-моему, не может выглядеть как-то иначе. Укрывшись плащом, я все думал о харонце, пока меня, наконец, не сморил сон.

Утром я с удивлением понял, что старая присказка отца о том, что летун-де сам на охотника вылетает, если охотник его ищет, верна. Я зашел к Карре, чтобы прикупить того-сего в дорогу, и обнаружил, что он рассыпается мелким бесом перед высоким воином в доспехах голубой стали. Воин покупал у него вино и придирчиво пробовал все образцы, которые купец выставлял на прилавок. Наконец, он остановился на вине “Кровь менады”, исключительно дорогом напитке. Воин отпил немного прямо из горлышка, потом заткнул его пробкой, кинул Карре несколько золотых монет и, не дожидаясь сдачи, отошел прочь. Я заспешил к купцу.
— Кто это? — спросил я, уже предполагая ответ.
— Тот самый златогорец, — сияя довольной улыбкой, ответствовал Карра. — Теперь процветание моей лавке обеспечено! Сам Вертас покупает у меня вина. Как тебе вывеска: “Вина, которые пьют только настоящие мужчины”?
— Скучно, Карра. Такие вывески есть в каждом городе на Гиперионе. А откуда златогорец взялся здесь?
Но погруженный в подсчет грядущей прибыли и выдумывание надписи позвучнее, купец не слышал меня. Я махнул рукой и припустил за златогорцем.

Он шел не торопясь. Я следовал за Вертасом, не решаясь приблизиться. Я лихорадочно придумывал повод, чтобы подойти к чужестранцу, но все, что я придумывал, казалось мне глупым и неуместным. Так я и шел за ним по пятам, мучительно подыскивая повод.
У городских ворот златогорец остановился и перекинулся несколькими словами с одним архимагом. Сначала архимаг, как и полагается членам его гильдии, был с ним высокомерен и отвечал с презрительной снисходительностью, но потом вдруг, после одной короткой фразы, враз переменился и стал слушать Вертаса очень внимательно. Они поговорили еще немного, после чего архимаг указал рукой в сторону жилых кварталов и посторонился, пропуска харонца в город.
Я шмыгнул следом и практически уткнулся чужеземцу в спину. Он стоял в нерешительности, озираясь по сторонам. Услышав шум моих шагов, златогорец мягко повернулся и положил руку на рукоять меча.
— Кто ты, любезнейший, и что делаешь за моей спиной? Хочешь порыться в моем луте?
— Нет, нет, что ты, — я отступил шаг назад и примирительно выставил перед собой открытые ладони. — Я просто шел мимо.
— Шел мимо, говоришь? — глаза харонца сузились, и меч выдвинулся из ножен на несколько сантиметров.
— Я правду говорю! Я Мерль, охотник, я не лажу по лутам! Правда.
— Ладно, — меч вернулся в ножны. — Ты местный?
— Нет, — ляпнул я, не подумав, и тут же исправился. — Но я всех тут знаю.
— Отлично, — златогорец, похоже, и не сомневался в моем ответе. — В таком случае слушай меня внимательно. Мне нужен человек, который хорошо знает город и людей в нем. Это определение к тебе подходит?
— Конечно!
— Тогда отведи меня к резиденции Сурреала.

Я не мог понять, в чем цель наших предвидений и встреч. В резиденции мы — точнее, Вертас, я снова остался стоять у двери, правда, на этот раз внутри помещения — встретились с сенешалем Стурлой. Вместо приветствия харонец и сенешаль обменялись непонятными фразами, похожими на пароль. Разговаривали они тихо, так что до меня долетали только обрывки фраз. Я услышал, как сенешаль посоветовал найти человека по имени Кармовик и что-то сказал о пропавшем агенте клана Нугос. Вроде, это был лучший, но он бесследно исчез. Вертас слушал внимательно, иногда задавая короткие вопросы. Поговорив с офицером, он подозвал меня и приказал показать ему Кармовика.
На весь Торвил я знал только одного человека с таким именем. Это был старый полоумный бродяга, который все время околачивался невдалеке от города. Какое к нему может быть дело у такого известного человека, я не мог понять, как ни силился. Вертас же ничего мне не говорил. Он вообще был немногословен. Короткие вопросы, односложные ответы — вот и все, что я от него слышал. Что он делал в городе, зачем разыскивал совершенно разных людей и о чем с ними говорил — я не понимал. А он не говорил.

Как только мы вышли из города нам сразу на глаза попался Кармовик, харонец недоуменно покачал головой, а потом кинул загадочную фразу: “Умно малец устроился. Ни за что не догадаешься”.
— Оставайся здесь, — приказал он мне и направился к старику, который с независимым видом записывал что-то в пергамент.
Бродяга не обратил не малейшего внимания на приблизившегося харонца и продолжал свое привычное занятие. Так они и разговаривали: Вертас стоял над Кармовиком, а тот безмятежно рылся в своих записях. Сначала разговор не клеился. Бродяга никак не реагировал на златогорца, но тот был настойчив и вскоре Кармовик оставил свое занятие и поднялся. Он разговаривал, пританцовывая и кривляясь. Слов я не слышал, но мне показалось, что он издевается над Вертасом. Я все ждал, когда златогорец не выдержит и навешает ему оплеух. К моему удивлению, Вертас был спокоен и не обращал никакого внимания на ужимки Кармовика. Наконец, их разговор подошел к концу и златогорец распрощался с бродягой. Как мне показалось, излишне учтиво.
— Мне нужно где-то переночевать, — сказал Вертас, подойдя ко мне. — На сегодня у меня дел больше нет. Все, что можно было, я уже сделал. Остается только ждать.
— Ждать чего, Вертас? — поинтересовался я.
— Не твое дело, юноша, — отрезал харонец. — Где я могу остановиться на ночь?
— В Торвиле есть только одна таверна. С разными номерами, тебе в какой дешевый или дорогой?
— Любой, где есть крыша и кровать. И нет клопов. Остальное меня не волнует.
— Хорошо, пойдем.

Мы заночевали там же, где я ночевал прошлой ночью. Ужин мы разделили на двоих, но харонец был все так же немногословен и почти не разговаривал со мной. Поев, он завернулся в плащ, подбитый мехом, и почти сразу же заснул. Я же еще долго ворочался без сна, пытаясь понять, что делает харонец и что я делаю рядом с ним. И зачем я следую за этим человеком. Хотя, может быть, именно так и должны вести себя великие герои. В конце концов, что я знаю о героях? Только то, что рассказывал отец. А он рассказывал лишь об их деяниях, но не о них самих. Возможно, решил я, именно таким и должен быть герой. И только так можно стать великим героем. Успокоенный той мыслью, я заснул.

Я проснулся от легкого прикосновения. Вертас, уже облаченный в доспехи, положил руку мне на плечо.
— Вставай, охотник. У нас много работы. У тебя совсем немного времени — пока я не оседлаю своего гнедого. Поторопись. На столе я оставил тебе мясо и сыр для завтрака.
Я подскочил с лежанки, быстро поел, сбегал до ветру и умылся дождевой водой из бочки. Когда я появился на дворе таверны, то харонец уже ждал меня.
— Ты опоздал, — отметил он. — Поэтому пойдем быстрее. Нам нужно к дому Танта. Отведи меня туда. И если у тебя есть оружие, прихвати его. Оно может понадобиться.
Я указал ему на свой кинжал за поясом.
— А кроме этого?
— Несколько щепоток огненных стрел.
— Понятно, — хмыкнул Вертас, — тогда если случиться драка, сделай милость — держись в стороне.
— Драка? С кем?
— Там увидим, — он взял коня под уздцы. — Может и пронесет. Идем.
Дом Танта я нашел не сразу. Этот человек появился в Торвиле недавно, и я ни разу его не видел и не знал толком, где он живет. Но моя привычка узнавать обо всем, что происходило в городе за время моего отсутствия, сыграла мне на руку. Я вспомнил: Карра упоминал о доме этого человека. Говорил, он недавно перестроен и выглядит совсем новым. И найти его несложно — он стоит недалеко от телепорта на главной площади.

За несколько кварталов до дома Танта харонец остановился и поинтересовался у меня:
— Скажи-ка, юноша, к какому клану ты принадлежишь?
Я не ожидал такого вопроса, но ответил не задумываясь:
— Ни к какому. Я всегда был в стороне от их борьбы.
— Разумно, — похвалил Вертас. — Это несомненный плюс. И все же — какой из кланов тебе более симпатичен?
— Ну, — задумался я, — Сурреловцы очень сильно мешают жить. Недавно градоправитель снова поднял налоги, и мои шкуры стали меньше покупать. Теперь приходится продавать их почти в убыток или просто обменивать.
— Следовательно, Сурреловцы тебе не по душе гораздо больше, чем Нугосы, — сделал вывод харонец.
— Выходит так, — согласился я.
— Что ж, — потер подбородок Вертас, — значит я не ошибся в тебе. Это радует. Идем быстрее, мы опаздываем.
Дверь в доме Танта нам открыли не сразу. Я слышал шаги и приглушенные голоса, но дверь оставалась неподвижной. Вертас ждал. Наконец двери приоткрылась, и в образовавшейся щели появилось лицо немолодого человека.
— Ты Вертас? — хрипло спросил он, глядя почему-то на меня, хотя я стоял за харонцем. — Чужестранец, который разыскивал Танта?
— Да, это я, — ответил Вертас. — Ты пустишь нас внутрь?
— Проходите, — буркнул привратник и посторонился.

Войдя, мы оказались в просторной, но скудно обставленной комнате. Слева от двери разместился диван, перед ним — столик, на котором в беспорядке валялись бумаги. По углам дивана навытяжку стояли два бойца. У столика стоял худощавый мужчина в долгополой одежде, похожей на халат. На груди была изображенна эмблема гильдии ассасинов поверх которой стояла цифра пять, что говорила о его ранге в гильдии.
— Приветствую тебя, чужеземец, — произнес он низким голосом, — я Танта. Ты хотел меня видеть. Зачем?
— Я ищу главу бунтовщиков, которые хотят свергнуть владычество Сурреала.
— Очень интересно, — Танта присел на диван. — И зачем же он тебе, позволь узнать?
— У меня к нему предложение, — ответил Вертас. — От Нугосов.
— Занятно, — протянул хозяин дома, — очень занятно. Если бы ты не был чужеземцем, я бы тебе не поверил. Но я не вижу для тебя никакого резону обманывать меня. Хорошо. Считай, что лидер бунтовщиков — это я. Выкладывай.
Разговор златогорца и Танта продолжался недолго, около получаса. Все это время я стоял за спиной Вертаса и не мог прийти в себя от изумления. Я, который всегда держался в стороне от извечной вражды кланов, оказался в самой гуще интриг, которые грозили вскорости перерасти в изрядное побоище. Так вот чем пахло в городе — свержением Сурреала. Странно, что я не догадался раньше.

Вертас говорил от имени Нугоса. По словам харонца, Нугосы не способны в одиночку свалить сеньора Сурреала и поэтому искали контакты с подпольем. Вертаса, как я понял, они использовали потому, что он, как чужеземец, находится вне подозрения шпиков Суррела. К тому же пользуется широкой известностью и при этом очевидно нейтрален. Они ему дали несколько наводок на своих агентов (именно с ними он и переговорил вчера), и с их помощью он вышел на Танта. Предложение Нугоса было простым и заманчивым. Выступить вместе, уничтожить Сурреал и нелояльных горожан, а потом поделить власть по-честному.
Танта внимательно выслушал Вертаса, изредка что-то помечая в своих бумагах.
— Хорошо, — сказал он наконец, — передай их сеньору, что мы выступим на их стороне. Мы готовы ударить в любой момент. Как только они подадут знак, мы выйдем на улицы.

Сенешалем Нугоса оказался могучего вида незнакомый мне мужчина. Вертас подошел к нему один, оставив меня рядом с лошадью. Я не слышал, о чем они говорили. Судя по жестам, здоровяк остался удовлетворен докладом харонца. А вот тот был не очень доволен. Я чувствовал, что он злится. И не мог понять причину.
Когда, закончив разговор, харонец вернулся, на его лице без труда читалось раздражение. Впрочем, довольно скоро он справился с собой.
— Послушай, юноша, — обратился он ко мне, — у меня для тебя есть две новости.
— Хорошая и плохая? — по привычке пошутил я.
— Не перебивай, — поморщился он. — Новость первая. Сейчас у тебя будет возможность отомстить градоправителю, если есть за что. Вторая. Нам придется драться. Ты готов к этому? Постарайся ответить быстро, потому что времени у нас мало.
Я не могу сказать, что я трус. Мне приходилось драться и с летунами, и с драконами, и с псоглавцеми, и, куда уж без этого, с людьми. Но тогда я был вооружен и защищен как следует. А сейчас у меня из оружия кинжал, да несколько щепоток пламенных стрел, причем довольно невысокого уровня, а из брони — теплый кожух из овчины. Но ведь рядом сам Вертас! Биться рядом с ним, означает попасть в легенды! Я не мог отказаться. А Сурреаловцы давно должны были получить по заслугам.
— Я готов.
— Хорошо. Во время схватки постарайся не высовываться и смотри, не попади мне под меч. Лучше всего, если ты просто будешь прикрывать мне спину. Идем.
— Куда, Вертас? — спросил я, хотя уже догадывался.
Харонец остановился и мрачно усмехнулся:
— Власть менять.

В резиденцию градоправителя мы вошли без проблем. Едва мы оказались внутри, харонец выхватил слегка изогнутый меч красного металла и без предупреждения обрушил его на ближайшего к нему стражника. Тот не успел среагировать и свалился на пол, грохоча панцирем. Второй стражник (только теперь я разглядел, что это был Стурла) обнажил меч и крикнул Вертасу:
— Наконец-то! Мы уже начинаем?
— Верно, — ухмыльнулся харонец. — Пришло время.

Из кабинета градоправителя выскочил сеньор Сурреала и еще два сенешаля. Хароне цметнулся к нему. Один из сеней пытался преградить ему путь, но Вертас обманул его финтом и ушел под правой рукой. Сенешаль потерял равновесие и припал на колено. Этим тут же воспользовался Стурла, рубанув его по шее. Сенешаль упал, а сам Стурла отлетел к стене, пробитый арбалетной стрелой второго сенешал (я еще успел замететь, что на груди у него была эмблема точно такая, как и у меня, вот только у меня поверх значка была цифра один, а у него четыре. И скорее всего он исхитрился и стрельнул сразу двумя стрелами). Я метнул в сенешаля щепотку пороха, который с шумом огненной стрелой полетел в него, подхватил с пола меч убитого сени. Сенешаль уклонился от моего выстрела и бросился ко мне. От его первого удара я ушел, второй отразил, но мне было очевидно, долго я не протяну. Сурреаловец был гораздо лучшим фехтовальщиком, чем я. Все, что я мог сделать, это уворачиваться и уклоняться от его ударов и иногда парировать их мечом.

Я уже начал прощаться с жизнью, потому что Сурреаловец зажал меня в угол и свободы для маневров совсем не осталось. Я отбивался из последних сил, просто отмахиваясь от града ударов, когда сенешаль вдруг выпучил глаза, выпустил меч из рук и повалился на меня. От неожиданности я выронил меч и подхватил его подмышки. Он навалился на меня всей своей массой, и под его тяжестью я начал оседать на пол. За спиной мертвого возник Вертас с обнаженным мечом, по которому текла кровь. Он ухватил трупа за пояс и откинул тело в сторону.
— Жив, охотник?
— Жив, — ответил я, очумело крутя головой.
В нескольких метрах от меня на спине, схватившись руками за распоротый живот, лежал мертвый сеньор.
— Мы сделали дело, — сказал харонец, перехватив мой взгляд. — Теперь в город войдут Нугосы. Можешь радоваться. Власть сменилась. Теперь надо разобраться с теми, кто остался во дворе. Идем!
Выйдя на крыльцо, мы увидели троих офицеров, спешащих на шум схватки.
— Назад, крысы, — зарычал златогорец, крутя мечом шипящую мельницу. — Ваш сеньор мертв, а скоро в городе будут Нугосы. Бегите, пока целы.
Сурреаловцы остановились, переглянулись и, развернувшись как на параде, через правое плечо, припустили прочь. Харонец проводил их взглядом, потом достал из-за панциря кусок ветоши и тщательно вытер меч.
— Пошли за наградой, — бросил он и направился обратно, внутрь резиденции. — Посмотрим, что тут есть ценного.
Вертас шарил по карманам убитых, столам и шкафам, складывая найденные деньги, драгоценности и магические книги в мешок, подобранный тут же.

Я смотрел на него и никак не мог вспомнить в тех историях, что рассказывал мне отец, чтобы герои вели себя так низко.
— Ну вот и все, — сказал златогорец, тряхнув достаточно объемным мешком, — здесь мы свое получили. Теперь пора наведаться к заказчику и получить причитающееся и от него тоже. Идем.

Меня Вертас не стал представлять эмиссару, как, впрочем, и его мне. После короткого ритуального приветствия он сразу перешел к делу.
— Хабард мертв. Я хочу получить деньги.
— Получишь, — кивнул Аудун. — Но сначала выполни еще одно задание.
— Послушай-ка, — разозлился златогорец, — то же самое ты говорил и в прошлый раз.
— Говорил, — спокойно согласился эмиссар, — и сейчас говорю. Выполни еще одно задание и я заплачу тебе за все сразу.
— Ладно. Но смотри — если ты меня обманешь, тебе не поздоровиться. Слышишь?
Эмиссар не ответил. Он спокойно и как-то лениво смотрел на Вертаса. Златогорец смотрел прямо ему в глаза, не мигая. Наконец, Аудун отвел глаза и сказал:
— Ты готов выслушать, в чем заключается твое задание?
Вертас кивнул.
— Нам нужно, чтобы ты убил лидера бунтовщиков. Сегодня же.
— Чего? — удивленно вскинул брови златогорец. — Он же ваш союзник.
— Запомни, златогорец, — наставительно сказал эмиссар, — у нас нет союзников или врагов. У нас есть постоянные интересы. И сейчас наш интерес в том, чтобы лидера бунтовщиков не стало.
— Но какой от этого толк?
— Большой, — тон у эмиссара был такой, будто он разговаривает с неразумным ребенком, — Йостейн уже знает, что Хабард убит. Он подготовил своих людей, а мы проследили и теперь готовы ударить.
— По ним???
— Конечно. Льоты и так почти все на нашей стороне, а после смерти Хабарда его сторонники деморализованы и опасности для нас не представляют. Зато бунтовщики были темной лошадкой. Но благодаря тебе мы все про них знаем. Подготовкой к выступлению они себя выдали. Теперь нужно лишь одно — убрать их главаря. А без него они ничего не смогут нам противопоставить. Мы передушим их всех по одному.
Вертас молчал. Я тоже. Потому что не знал, что говорить и что думать. И что делать.
— Мы заплатим, Вертас. Самую высокую цену.
— Хорошо. Я сделаю это. Сегодня же.

— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил я Вертаса, когда мы отошли от Аудуна.
— Ничего, — отрезал он, — это работа, за которую платят. Если не хочешь, можешь не участвовать. Но тогда и своей доли ты не увидишь. А я не думаю, что тебе не нужны лишние деньги.
Я ничего не ответил. Крыть было нечем. Я хотел отказаться, но почему-то не мог.
— Пойдем, — добавил златогорец, — сделаем дело, получим деньги — и все.

У Йостейна нам оказали радушный прием.
— Наш герой! — воскликнул главарь бунтовщиков, увидев Вертаса. — Борец с тиранией! Рад тебя видеть в здравии и с победой!
— Здравствуй, Йостейн, — хмуро буркнул златогорец. — Не могу сказать тебе того же.
— В чем дело? — насторожился Йостейн.
— Я пришел, чтобы убить тебя, — это прозвучало как-то просто и буднично.
— Ага. Вот как. Ну что ж, — Йостейн поднялся. — Этого стоило ждать от Аудунов. Я хотел их использовать, чтобы вышибить из города Льотов и сделать город свободным от обоих кланов, но они, похоже, меня переиграли. Скажи, Вертас, а тебе хотелось бы, чтобы город стал свободным?
— Я чужеземец. Мне все равно.
— Понимаю. А тебе, парень? — неожиданно обратился он ко мне. — Тебе тоже не хочется, чтобы наш город был свободным? И мы правили им сами?
— Э... ну-у, — только и смог я выжать из себя. Вопрос был слишком неожиданным, чтобы я мог на него ответить сразу.
— Я когда-то был лучшим агентом Аудунов, но когда они послали меня сюда и я познакомился с настоящим Йостейном, я понял, что клановая система губительна для нашей страны и общества. Я ушел из клана и стал помогать Йостейну. А когда он погиб в застенках Льотов, я занял его место и имя. И тебе я предлагаю отказаться от Аудунов и стать свободным!
— Я не Аудун, — выдавил я из себя.
— Тем паче! Будь с нами, — и Йостейн протянул ко мне руку.

Я застыл, не в силах шевельнуться. С одной стороны, я был против убийства Йостейна и за свободный от власти обоих кланов город, но с другой стороны был Вертас, великий герой, который к тому же спас мне жизни.
Решение пришло со стороны:
— Я вижу, ты не можешь выбрать, к кому присоединиться, — сказал Вертас, видя мои колебания. — В таком случае просто оставайся в стороне и не встревай. Йостейн, ты согласен?
— Хорошо, — медленно процедил бунтовщик, — мы не тронем мальчишку. Начнем?
— Начнем, — кивнул златогорец и выхватил меч.
Телохранители Йостейна бросились к Вертасу, вращая саблями. Судя по всему, они хотели зажать его в угол, но он сломал их планы. Прикрывшись щитом, он ловко проскочил между ними и, разворачиваясь, нанес два удара крест-накрест по незащищенным спинам бунтовщиков. Они по инерции пролетели еще немного и упали на пол, заливая его кровью.
— Что ж, — Йостейн спокойно стоял, спрятав руки в широкие рукава своего роскошного халата, — теперь остались только мы с тобой. Теперь это честный бой.

Он скинул халат и, оставшись в одних шароварах, мягким кошачьим шагом начал приближаться к златогорцу. Тот пошел навстречу.
Никогда прежде я не видел такого поединка. Златогорец, закованный в голубую сталь, вооруженный слегка изогнутым мечом, против полуголого и безоружного бунтовщика. Я думал, что бой закончится, как только Вертас окажется на расстоянии вытянутой руки от Йостейна, но этого не случилось. Бунтовщик был невероятно ловок и легко ускользал от ударов меча, иногда нанося златогорцу легкие, но, судя по гримасам Вертаса, болезненные удары. После одного из них, пришедшегося по левому локтю, неприкрытому броней, златогорец выпустил щит, а его рука повисла бессильной плетью. Он проигрывал, это было очевидно. На стороне главаря бунтовщиков было явное преимущество. А на стороне златогорца — удача. Йостейн неожиданно поскользнулся в крови собственных телохранителей и потерял равновесие. Вертас не растерялся и воспользовался появившейся возможностью. Его меч пронзил Йостейна насквозь. Бунтовщик нелепо взмахнул руками, ноги его подкосились, и он рухнул на пол.
Вертас постоял немного над его телом, вытер меч и вложил его в ножны.
— Пойдем, охотник, — позвал он меня, — здесь нам больше нечего делать.

Я пошел за ним. Как во сне. Я уже не смотрел на него как на великого героя. Скорее, златогорец был для меня простым наемником, однажды, видимо, по ошибке совершившим несколько подвигов, за которые ему, конечно же, заплатили.
Из задумчивости меня вывел крик Вертаса:
— И это все??? Я, Чернобог тебя задери, принес тебе на блюдечке этот город, а ты что мне предлагаешь в оплату?! “Теперь ты принят в наш клан, поздравляю”! Какой мне от этого толк?!!
— Мы самый сильный клан Турберна, — отвечал Аудун, — и мы награждаем тебя нашим именем. Это самое дорогое, что у нас есть.
— Засунь себе в задницу ваше имя! Мне нужны деньги. И больше меня ничего не волнует. Я выполнил работу, с которой ты не мог справиться. Плати за это!
— Ладно, — эмиссар отвязал от пояса тощий мешочек с монетами, — держи. Это твоя плата. И твоя цена.
Он кинул мешочек Вертасу. Тот развязал его, высыпал себе на руку монеты:
— Издеваешься?!! — заревел он. — Тридцать монет?!! За целый город??
— Это все что у меня есть. А если ты хочешь меня зарубить, — добавил Аудун, видя как Вертас схватился за меч, — то тебе следует помнить: здесь кругом мои люди. И живым тебе из города не выбраться. Кроме того, ты сам отказался от той оплаты, которую я тебе предлагал. Так что сам виноват.

Рука Вертаса, сжимающая меч, побелела, но он не извлек клинок из ножен. Вместо этого он сделал несколько глубоких вдохов и сказал:
— Ты преподал мне хороший урок, Йорунд.
— Не отказываться, если тебе предлагают самое дорогое?
— Нет. Сначала узнавать размер платы, а потом браться за дело. Или не браться.
— Что ж, — пожал плечами Аудун, — думай как хочешь. Я отправляюсь в Тарвик. Возможно, там мне тоже понадобятся твои услуги. Ты согласишься снова поработать на меня?
— Возможно, но тогда я буду брать оплату вперед.
— Твое дело. Еще свидимся.
— Не хотелось бы. Прощай.

Йорунд ушел, а златогорец повернулся ко мне.
— Я ухожу, юноша. Мне в этом городе больше нечего делать. Если хочешь, ты можешь отправиться со мной.
Я посмотрел на него, отметил взглядом подсыхающую кровь на голубой стали брони и руки.
— Мой отец учил меня, что мы хищники, — сказал я, — и потому охотимся только ради выживания. Ты убил Йостейна ради денег. Но не получил ничего. Значит, ты убил его бессмысленно. И зря.
— В рамках твоей аналогии, хотя ты вряд ли знаешь, что это такое, — с издевательской ухмылкой заметил Вертас, — считай, что я поохотился неудачно. Моя добыча оказалась не такой вкусной, как я рассчитывал.
— Но Йостейн хотел, чтобы город стал свободным, а горожане — счастливыми.
— По его словам выходит так. И не сомневаюсь, что тебе очень хочется верить, чтобы все было так, как он описывал. Но власть — странная штука. Когда ее получаешь, ты напрочь забываешь о том, что волнует простых людей. Ты просто слишком юн, чтобы понять, что в этих интригах не было правых и виноватых. Только победившие и проигравшие. И деньги, которые я, к сожалению, не получил.
Он говорил в точности как мой отец. И, наверное, был прав. Я ударил его. Вернее, хотел ударить. Златогорец перехватил мою руку и, глядя мне в глаза, сказал:
— Я вижу, нам не по пути. Что ж. Рад был познакомиться.
Он отпустил мою руку, взял коня за уздечку и пошел прочь.
— Никакой ты не герой! — крикнул я ему в спину. — Тебя можно купить всего за тридцать монет.
Вертас повернул голову и, не останавливаясь, бросил:
— Зато теперь ты знаешь цену некоторым героям. Это полезный опыт. И еще. Тебе пора взрослеть. Прощай, охотник!
Я смотрел ему вслед, душился обидой и злостью и думал лишь об одном: все рассказы о героях — сказки. За тридцать монет.

Заставляет задуматься.......

вдохновенно...а что, никто не осилил данный текст? очень хорошая мораль в рассказе, впечатлен))

Мну осилил...